“Дворцовые перевороты” и усиление позиций аристократии и гвардии: причины и последствия

Введение

Мы живем во времена, когда остро ощущается движение, в которое пришла вся наша страна. Незаметно для себя мы утратили чувство усыпляющего покоя и теперь с тревогой вглядываемся в путь впереди.

На этом пути в будущее, ставшее вдруг таким туманным, неясным, и потому – тревожным, мы чаще, чем раньше, оглядываемся назад – в наше прошлое, ведь мы почувствовали себя в едином потоке времени, мчащемся из бесконечности истории в бесконечность будущего. Нам стало так важно знать наше прошлое именно для того, чтобы понять нынешний день и угадать контуры дня грядущего.

Время первых послепетровских царствований, о которых дальше пойдет речь, нередко называют безвременьем – так разительно двадцатые – шестидесятые годы XVIII века не похожи на предшествовавшую им эпоху грандиозных петровских реформ, как и на начавшийся после них «золотой век» Екатерины II.

Моя работа посвящена исследованию «эпохи дворцовых переворотов» 1725 – 1762 гг. и, прежде всего причинам появления самих дворцовых переворотов в истории российской самодержавной монархии после преобразований Петра I. В моей работе я подробно рассматриваю события, связанные с наследием престола в период с 1725 по 1762 гг. Зарождение, формы проявления и развития дворцовых переворотов как особого способа разрешения противоречий внутри правящих верхов и их конфликтов с императорской властью. Прослеживаю судьбы главных героев и участников этих событий на протяжении эпохи, а также роль и место в дворцовых переворотах гвардии как особой дворянской группы, принимавшей участие в системе управления государством.

Основная цель моего исследования состоит в изучении закономерностей появления и развития дворцовых переворотов в отечественной политической истории. Я попыталась установить причины серии дворцовых переворотов в российской государственности.

«Рассматривая летописи российской истории XVIII столетия, с изумлением замечаем чудесные превращения счастья. Воцарение каждого государя низвергает возвышенных властью предшественников и властной рукой старается возвеличить наперсников нового повелителя. Видя жестокие примеры, как все мужи деловые, государственные, каждый в свою чреду, или погибал, или падал в ничтожество, все умы, естественно, объяты были невольным страхом, всякое дарование и благородное честолюбие долженствовали исчезать во мраке неизвестности», – так образно охарактеризовал неизвестный нам автор целую полосу в жизни страны, наступившую вслед за петровскими реформами.¹ С 1725 по 1762 гг. на российском престоле сменились семь императоров и императриц, наследников Петра I, чье «восшествие» и правление сопровождалось большими и малыми дворцовыми «революциями».

С легкой руки В.О. Ключевского название «эпоха дворцовых переворотов» прочно закрепилось за этим периодом. Именно это понятие является ключевым в моей работе.

Современники самой «эпохи дворцовых переворотов» называли их «великим и редким делом», «предприятием», «переменой».² Неизвестный русский мемуарист употреблял сразу несколько слов: «заговор», «смелое» или «дерзновенное предприятие», «вступление в правление», «счастливое событие», «перемена». Историк М.М. Щербатов в отношении дворян предпочитал говорить о «падении», а переворот 1762 г. определял как «возмущение». ³

Появился для обозначения явления и термин «революция» (со значением «серьезные изменения»). По-видимому, такое понятие стало наиболее употребляемым в России: так характеризовали события 1762 г. многие писатели – Н. Рюльер, А.Р. Воронцов, А.Т. Болотов, Г.Р. Державин. Однако в русский язык XVIII века это слово не вошло. Словарь Российской Академии (под редакцией Дашковой) и другие словари того времени его не содержат.

В то же время и писавшие по-французски авторы употребляли применительно к российским реалиям 1740-1741 гг. термин «coup», («удар»), «coup d’etat» или «revolution»; как синонимы их употреблял Фридрих II.

Екатерина II всячески избегала какого–либо определения совершенного ею переворота. Но в письме на русском языке (10 июля 1764г.) к Никите Ивановичу Панину, охарактеризовала неудавшуюся попытку В. Мировича возвести на престол Ивана Антоновича как «дешператный и безрассудный coup».

С.М. Соловьев впервые использовал понятие «дворцовый переворот» применительно ко всем известным переворотам 1725 – 1762гг. Но, по-видимому, он не предавал ему особого значения и употреблял параллельно такие обозначения, как «заговор», «восстание», «свержение», «переворот в правительстве» даже по отношению к одному и тому же событию 1762 г. Ключевский использовал термин «дворцовый переворот» по отношению ко всем вооруженным попыткам занять трон в 1725 – 1762гг., но при этом события 1730 г. определял как «движение», а воцарение Елизаветы Петровны – как «гвардейский переворот». В современной научной литературе также отсутствует единое понимание и определение интересующего нас понятия.

Отечественная «эпоха дворцовых переворотов» остается до сих пор «темным периодом» или даже «историографической черной дырой»¹; поэтому я считаю, что выбранная мной тема является актуальной в наше время и требует тщательного рассмотрения и изучения, чтобы заполнить все пробелы в изучении истории России.

Глава I

В I главе моей работы я рассматриваю период дворцовых переворотов с 1725 по 1730 гг. За эти 5 лет в России сменилось три правителя – Екатерина I, Петр II, и Анна Иоановна, племянница Петра I.

Последний русский царь и первый российский император Петр I скончался 28 января 1725 г. Его кончина повергла всех его приближенных не только в глубокую скорбь, но и в сильное замешательство: покойный император не оставил никакого завещания. Он так и не воспользовался собственным указом о престолонаследии от 1722 года, утверждавшим право государя назначить наследника по своему усмотрению.

Согласно опубликованным еще в 1775г. воспоминаниям Геннинга – Фридриха фон Бассевича, «в одну из тех минут, когда смерть перед окончательным ударом дает обыкновенно вздохнуть несколько своей жертве, император пришел в себя и выразил желание писать. Но его отяжелевшая рука чертила буквы, которых невозможно было разобрать, и после его смерти из написанного им удалось прочесть только первые два слова: «Отдайте все…». Он сам заметил, что пишет неясно, и потому закричал, чтобы позвали к нему принцессу Анну, которой хотел диктовать. За ней бегут; она спешит идти, но когда является к его постели, он лишился уже языка и сознания, которые более к нему не возвращались».¹

Выбор наследников был обширен: кроме малолетнего Петра, сына погибшего царевича Алексея и немецкой принцессы Шарлотты, все были женщины: вдова усопшего императора Екатерина Алексеевна и две ее дочери от Петра – замужняя Анна и Елизавета. Кроме того, к царскому дому принадлежали три племянницы императора: Анна, Екатерина и Прасковья – дочери старшего брата Петра I, Ивана, с которым он 14 лет (1682 – 1696) формально делил престол.

Вопрос о престолонаследии был решен благодаря активным действиям светлейшего князя А.Д. Меншикова, чье огромное влияние на государственные дела могло сохраниться только при воцарении благоволившей к нему Екатерины.

Подробные воспоминания о развитии интриги оставил Г.Ф. Бассевич, который был министром при дворе герцога Голштинского, жениха цесаревны Анны Петровны. Хотя Бассевич явно старался приукрасить Екатерину и Меншикова, записки министра дают очень наглядную картину исторических событий зимы 1725 г.

Согласно Бассевичу, «удрученная горестью и забывая все на свете, императрица не оставляла его (Петра) изголовья три ночи сряду. Между тем, пока она утопала там в слезах, втайне составился заговор, имевший целью заключение ее вместе с дочерьми в монастырь, возведение на престол великого князя Петра Алексеевича и восстановление старых порядков, отмененных императором и все еще дорогих не только простому народу, но и большей части вельмож».

Последние трое суток Петр находился без сознания. Вельможи ожидали момента, когда он испустит дух, чтобы приступить к обсуждению вопроса о судьбе престола.

Тем временем преданный Екатерине генерал – прокурор П.И. Ягужинский, извещенный о заговоре, явился переодетый к своему другу графу Бассевичу и сказал ему: «Спешите позаботиться о своей безопасности, если не хотите иметь чести завтра же красоваться на виселице рядом с его светлостью князем Меншиковым. Гибель императрицы и ее семейства неизбежна, если в эту же ночь удар не будет отстранен».

Граф Бассевич поспешил передать это предостережение императрице. Екатерина приказала Бассевичу немедленно посоветоваться с Меншиковым.

В то время императорская гвардия состояла из двух полков, шефами которых были Меншиков и генерал И.И. Бутурлин.

Меншиков немедленно послал к старшим офицерам рабочих полков и ко многим другим лицам, содействие которых было необходимо. Он приказал им явиться без шума ко дворцу и в то же время распорядился, чтобы казна была помещена в крепость. Меншикову и Бассевичу удалось заручиться поддержкой всех тех, на кого они рассчитывали.

Утром 28 января 1725 г. император скончался, и во дворце тотчас же собрались сенаторы, генералы и вельможи.

Бассевич подошел к Ягужинскому, поблагодарил за предупреждение и предостерег от необдуманных поступков. Ягужинский передал это сообщение канцлеру графу Головкину. Весть быстро распространилась между присутствовавшими. Убедившись в этом, Бассевич подал знак и за окнами раздался бой барабанов обоих гвардейских полков.

В это время в зале появилась императрица. После произнесенной ей речи, Меншиков, отвечал от имени всех, что столь важное дело требует зрелого размышления, и просил ее императорское величество разрешить сановникам посовещаться. Собрание удалилось в другую залу, двери которой заперли, а когда сановники возвратились к императрице, Меншиков провозгласил: «Мы признаем тебя нашей всемилостивейшей императрицей и государыней и посвящаем тебе наши имущества и нашу жизнь».

Она отвечала в самых милостивых выражениях, а солдаты и офицеры кричали: «Да здравствует императрица Екатерина!», в то время как Меншиков пригоршнями бросал из окна деньги. Таким образом, Екатерина овладела скипетром, которого она была так достойна.

Весной 1727 года императрица тяжело заболела. Светлейшему князю А.Д. Меншикову приходилось выбирать, на кого из возможных наследников делать ставку. Он знал, что если не заручится расположением наследника или наследницы, то дни его сочтены. Если престол достанется одной из дочерей Петра и Екатерины – Анне или Елизавете, то при дворе неимоверно вырастет значение мужа принцессы Анны – герцога Голштинского. Отношения герцога и Меншикова были таковы, что светлейшему не стоило ждать для себя ничего хорошего от подобной перемены. В том случае, если трон перейдет к юному Петру, Меншикову грозила месть со стороны императора за участие в расправе над его отцом, царевичем Алексеем. Но внуку Петра шел только двенадцатый год, что позволяло Меншикову надеяться подчинить будущего царя своему влиянию. Светлейший князь окружил Петра вниманием, поселил его в своем дворце и начал приготовления к его обручению со своей дочерью – Марией.

6 мая 1927 года скончалась Екатерина I, уже днем гвардейские штаб- и обер – офицеры были вызваны во дворец, а солдатам было велено не отлучаться из квартир и ожидать вестовых. К вечеру оба полка стояли вокруг дворца «на лугу» и тут же ночевали.

Утром 7 мая в присутствии высших чинов империи Меншиков объявил о завещании Екатерины; секретарь Верховного Тайного совета Василий Степанов огласил документ, согласно которому престол переходил к Петру II. Но до совершеннолетия император не должен был вступать на престол, для этой цели назначались официальные опекуны в лице Анны, Елизаветы, герцога Голштинского и членов Верховного Тайного совета.

Завещание не только вводило регентский совет при императоре, но и отменяло петровский закон о престолонаследии: в случае смерти Петра II корона переходила к его сестре и дочерям Петра I Анне и Елизавете. Оглашение завещания завершилось присягой новому императору присутствовавших гражданских и военных чинов, а также полков гвардии, прокричавших «виват» вышедшему к ним Петру.